Юрисдикционный арбитраж обычно игнорируется как "белый шум" не потому, что он неизвестен, а потому, что он происходит в пространстве, которое является слепым пятном, созданным дисциплинарной фрагментацией или считается незначительным.
Экономика - это индивидуальные действия и реакции с фирмами как «простыми совокупностями», которые в настоящее время деловито саморазделяются способом, не санкционированным здоровой экономической теорией, без каких-либо индивидуальных действий или реакции в явном поле зрения. Не имея теоретических инструментов для описания такого поведения, контролирующие органы склонны рассматривать юрисдикционный арбитраж как незначительное отклонение от нормы, либо игнорируя его, либо рассматривая как разновидность формы экономической деятельности. Но они могут игнорировать его только до определённого момента.
Проблемы начали всплывать на поверхность после, казалось бы, простого вопроса, заданного Эдит Пенроуз. Пенроуз была заинтересована в том, чтобы выяснить, возможно ли создать общую теорию роста фирм, почему и как они вырастают до определённого размера, а не развиваются дальше. Она поняла, что проблема заключается в том, что вопрос о росте фирмы тесно связан с вопросом о границах фирмы. В конце концов, мы можем измерить рост чего-то конкретного, только если сможем договориться о его размере, а размер определяется границами. Эти предположения относятся к области того, что называется «теорией фирмы». Этот довольно безобидный набор утверждений заставил экономистов столкнуться с широко распространёнными действиями по манипулированию границами. Но вместо того, чтобы описывать эти проблемы как юрисдикционный арбитраж, Пенроуз приходит к выводу, что самое элементарное допущение экономического исследования компании, а именно, что у неё есть границы и существуют правдоподобные способы определения того, где заканчивается одна фирма и начинается другая, на самом деле чрезвычайно трудно установить, особенно в отношении транснациональных корпораций.
Однако то, что у фирмы есть границы, следует из природы категорий, в которых мы мыслим, а не потому, что мы можем чётко «наблюдать» их в реальности. Граница фирмы - это то, что отличает её от реального сектора экономики, и поэтому она должна «существовать», независимо от того, реальна она или нет, поскольку дихотомия фирма/рынок является, возможно, основным строительным блоком аналитического мышления экономиста.
Когда Пенроуз исследовала это понятие границы и взаимосвязь между теорией и наблюдаемым поведением, ей пришла в голову вторая замечательная идея, а именно, что проблема с границами фирмы может иметь временное измерение. В какой-то момент в прошлом существовала разумно идентифицируемая корпоративная форма существования юридического лица. Но к началу 1980-х годов определение границ фирмы оказалось весьма проблематичным по целому ряду причин, главной из которых, был размер. По мере того как промышленная фирма становится все больше и больше, а её операции становятся все более децентрализованными, то некоторые компании все больше приобретают характеристики финансовой холдинговой пирамиды, теряют характеристики промышленной компании и, наконец, становятся практически неотличимыми от инвестиционного траста.
По мере развития этих организаций аналогичная организационная структура с одним и тем же брендом может изменять задачи и функции. Такой формат становится чем-то совершенно другим. Это старое клише: после определённого момента количественные изменения переходят в качественные.
Можно не использовать такой модный термин, как финансиализация, но смысл идеи заключается в том, что границы фирмы тесно связаны с капитализацией - иными словами, финансирование (заёмное, инвестиционное или внутреннее) играет все большую роль в эволюции современных компаний. Можно ли с уверенностью предположить, что принципы, которые управляют ростом промышленной фирмы, в равной степени применимы, когда организация превращается в по существу финансовую корпорацию, только привлекающую/распределяющую денежные потоки? Ответ на такой вопрос будет отрицательный. На самом деле, методы, подходящие для анализа роста компаний, занимающихся фактической организацией производства и распределения, вероятно, сильно отличаются от тех, которые требуются для анализа роста чисто финансовой организации.
Закономерное раздвоение фирма VS рынок, лежащая в основе микроэкономического анализа, эмпирически сомнительна, и ссылается на теорию организационных метаморфоз или эволюции. Тем не менее, будет предпочтительно сосредоточиться на аспектах компании, которые существовали (предположительно) до предполагаемой метаморфозы.
Другими словами, те, кто желает продолжать работать со стандартными инструментами микроэкономического анализа – аналитическими инструментами, разработанными специально с учётом того, что рынки и политика являются отдельными сферами взаимодействия, – могут сделать это, только сосредоточившись на некоторых аспектах поведения современных транснациональных компаний. То есть, фирма, обитающая во вселенной микроэкономики, является лишь «теоретической конструкцией», основная цель которой – «вписаться» в микроэкономические инструменты той юрисдикции, которая является наиболее выгодной для размещения производства или совершения транзакций.
Власть допустима только при условии, что она маскирует существенную часть самой себя. Её успех пропорционален способности скрывать свои собственные механизмы. Пограничный контроль, или контроль за отношениями между компанией и регулирующими органами, - вот где в наши дни происходит действие. Рациональное многонациональная корпорация использует свою групповую структуру и извлекает выгоду из того факта, что, по оценкам специалистов, до двух третей всей международной торговли осуществляется в форме групповой внутренней торговли для арбитража национальных правил и подзаконных актов. Поступая таким образом, транснациональные корпорации могут выбрать (до определённого момента) подходящую им регулятивную среду.
Общее мнение среди политологов заключается в том, что, сталкиваясь с глобальным рынком товаров, услуг и капитала, разделённым, так сказать, между национальными регулирующими органами, у юридических лиц и их контролёров (руководителей, ведущих акционеров) есть два варианта: они могут либо высказать свои возражения против определённых правил (налогообложения, финансовый контроль, нормы ответственности и поведения, трудовое либо экологическое законодательство и т.п.) или они могут уйти, отказавшись от определённых рынков сбыта.
Но есть и третья стратегия, знакомая любому экологу: точно так же, как любой организм, сталкивающийся с экологическими проблемами, учреждение может предпочесть замаскироваться, урегулировать своё существование и снизить бремя регулирования. Способность формировать институциональную и нормативную среду - это эффективное решение. Выбирает ли предприятие традиционные формы лоббирования для оказания политического давления или достигает аналогичных целей с помощью арбитража, имеет второстепенное значение. Оба являются методами давления, но только один – возможно, тот, который имеет меньший эффект – привлекает внимание. Не у всех есть доступ к таким трансформациям - только у самых богатых групп и учреждений есть ресурсы, необходимые для найма юристов и бухгалтеров, которые могут создавать сложные арбитражные схемы, которые являются строго законными, обеспечивая при этом, чтобы эти организации работали в рамках предпочитаемой ими нормативной среды.
Это форма власти, которая, стремится скрыть свою собственную механику. Транснациональные корпорации не скрывают полностью того, что они делают, так как в действительности сделать этого невозможно. Но они и не афишируют эти свои действия. Используются все доступные инструменты, чтобы как можно меньше говорить об разделении корпораций на независимые, но подконтрольные юрлица в различных юрисдикциях. Тем не менее, основные правила отчётности и бухгалтерского учёта не оставляют им иного выбора, кроме как подавать отчёты ежегодно, и, следовательно, дают представление об их структуре. Развитие корпораций и использование ими таких мощных инструментов, замаскированы, в основном по другим причинам, включая сохраняющуюся приверженность стандартной теории экономики и политологии в индивидуалистические линзы, через которые воспринимаются и оцениваются действия, поддерживаемые определённой концепцией пространства/времени, которая предположительно охватывает экономическую деятельность. В результате рутинные, но важные задачи, выполняемые транснациональными корпорациями, рассматриваются как незначительные виды деятельности, и почти никогда как незаконные. Вопросы тиражирования транзакций и развития групповой структуры многонациональных предприятий игнорируются, в то время как нормативные утверждения об искусственности этих практик подменяют фактический анализ.